Спасибо, коллега!

А что греховно и что духовно,
Запишет кто-то, не нам судить, -
В реестре судеб.

Олег Митяев.

Баба Яга.

…На самом деле, так называла только она себя. Иногда медсёстры, с которыми была строга. Но даже они называли так не в обиду, а как бы соглашаясь – да, всё видит, не скрыть ни ошибок, ни небрежности…

А она так себя ощущала. И не всегда понимала, кокетство ли это… Как правило, с собой не кокетничаешь. Любимая с юности книга расцветала иным смыслом. И если раньше основная цитата была связана с мыслью о том, что «боги завистливы», то теперь чаще вспоминалась другая: «Старость – самое жестокое мщение, которое на нас обрушивает мстительный бог. Почему он заодно не старит наши души?» Да, ей было меньше лет, чем Мэри Карсон. Но чувствовала она себя так же: юной в душе, старой внешне. Тем более, что вокруг постоянно была молодёжь. В том числе и юноши. Мужчины её возраста не задерживались в отделении, проработав несколько лет, написав кандидатскую, делали карьеру дальше – уходили или в преподавание, или в управление… Нет, были дамы-коллеги и старше. Но, но, но…

Юрий Васильевич появился в детском отделении эндокринологии, ломая все стереотипы. Седоватый представительный мужчина. И история его «явления» была необычна: местная медицинская академия пригласила его прочитать лекции в течение года студентам разных курсов. Но профессор поставил условие: ему надо предоставить и место работы в больнице. С детьми. По профилю. Он так привык. Город, конечно, почти столичный, но не очень большой. Детское эндокринологическое отделение одно на всю область. Медакадемия достаточно успешно провела переговоры с главврачом областной детской клиники – и в середине августа местные «светила» могли лицезреть первый обход поистине столичного профессора. И, конечно, быстро стали известны и анкетные данные: трое детей, женат не первым браком (которым – другой вопрос и предмет споров), молодая жена (а сколько это – молодая?) осталась в столице, так как преподаёт экзотическую для областных вузов специальность: химический анализ сплавов…

…Она с иронией наблюдала оживление коллег. Сначала и причёски, и костюмы, и даже белые халаты стали почти праздничными. С Юрием Васильевичем говорили «снизу вверх». Но он спокойно воспринимал это, не претендовал на какие-то лавры и особое отношение. С женщинами вёл себя подчёркнуто вежливо и дистантно. Дамы успокоились. Стали относиться к нему приветливо и безразлично, сплетничали при нём о мужьях, не-мужьях, коллегах, медсёстрах. Она, как обычно, принимала в этих разговорах участие минимально. Больше улыбалась. И уходила в отделение – посмотреть ребёнка, проконсультировать в отделении раннего возраста или в инфекционном.

Впервые она иначе взглянула на него в октябре. Лил дождь. Погода и настроение казались одинаково серыми. В ординаторской они были вдвоём. Юрий Васильевич заполнял карты, Катя отошла к окну. И вдруг увидела, как из припаркованной машины их интерна под дождь выскочили двое: сам интерн и Аллочка, медсестра из иммунологической лаборатории. Переглянувшись, они резво побежали к разным входам в клинику. Катя выдохнула. И услышала около себя: «Ах, молодость…» Рядом стоял, оказывается, профессор и, улыбаясь, наблюдал за той же картиной.

- Вы знаете, Екатерина Сергеевна, иногда мне жаль, что я уже вот так не выскочу из машины или из подворотни. Юные мальчик и девочка, кровь кипит… Но мы с вами просто посмотрели кино, не так ли?

Взгляды встретились. Внезапно она обратила внимание на яркие карие глаза профессора – молодые, смешливые. Понимающие. Понимающие даже то, что этот интерн чем-то заинтересовал и её. Чисто по-женски. Но возраст… И ей тоже остаётся только смотреть со стороны – и улыбаться чьим-то историям.

Юрий Васильевич неожиданно взял её ладонь:

- Не правда ли, так  интересно наблюдать за юными? Впрочем, вы и сами молоды.

Она смущённо кивнула и, осторожно высвобождая свою руку, ответила:

- Интересно. Но я не молода уже, коллега.

Минутный проблеск горечи заметил он, но не она сама…

Как выстраиваются отношения двух коллег, которые всегда на глазах у других? Да никак… И всё же после той странной сцены что-то изменилось. Профессор стал чаще обращаться к Екатерине Сергеевне с вопросами. Если хотел показать для студентов не своего пациента чаще всего опять же просил её содействия. И она, вот парадокс, тоже стала внимательнее к нему. Разрезав в ординаторской очередной торт, первым предлагала ему – единственному мужчине. Забрать стопку принесённых из лаборатории анализов, выбрать свои – и его пациентов. Мелочи. По сути не говорящие ни о чём.

А однажды он встретил её на остановке, на которой утром её высаживал муж. Как будто случайно. А потом ещё… Его автобус приходил в то же время, что её привозил муж.  Роману  было не очень удобно подъезжать к самой клинике, поэтому и подвозил обычно до остановки. Но стабильно в одно время, потому что каждое утро в одно время начинал планёрку со своими заместителями. Катя и профессор вместе шли эти сто пятьдесят метров, обсуждая служебные вопросы. И не только. У обоих были взрослые дети – его уже своими семьями жили, у неё только старшая дочь вышла замуж, а сын пока учился в другом городе.

…А куда замужней даме девать цветы? Нести домой? И что сказать мужу? Нести на работу? А там как сказать?

Катя растерялась, получив от Юрия Васильевича букет… «Мне мамаша одна принесла, но согласитесь, Екатерина Сергеевна, мужчине идти с цветами…» А ей???? «А вы скажите, что муж вам с утра купил…» И мягкая такая улыбка… Она бы поверила и в маму, и в букет из благодарности. Если бы это были другие цветы. Неделю назад в ординаторской состоялся разговор между женщинами о любимых цветах. Юрий Васильевич спешно дописывал статью в факультетский сборник и, казалось, вообще их не слышал. А Катя как раз упомянула, что очень трепетно относится к редким  сейчас каллам, потому что они напоминают ей деда, который в те времена, когда цветов было не достать, даже зимой умудрялся дарить их своим женщинам – жене и внучке. И именно каллы сейчас она держала в руках…

Юрий Васильевич практически не брал ночных дежурств, но часто задерживался: писал статьи, готовился к лекциям. В ординаторской ему было уютнее, чем в пустой снятой квартире. Катя могла бы тоже их не брать – зарплата мужа позволяла не выгадывать каждую копейку. Но она не хотела выделяться среди коллег и всё-таки два или три раза в месяц дежурила по ночам.

Юрий поднял голову от конспекта завтрашней лекции. Катюша сидела за своим столом. Ваза с цветами (на этот раз с розами) теперь уже никого не удивляла, все привыкли, что именно так муж (после стольких лет!) проявляет внимание к коллеге. Но букет не мог скрыть застывший взгляд женщины. И вот что вы ни говорите – не было в этом взгляде счастья и покоя… Как хотелось бы снова стать юным. Он бы ни минуты не задумывался. Несчастная женщина  не должна быть несчастной. В этом долг мужчины. Но возраст учил осмотрительности и неспешности. Он снова склонился над конспектом, но внимание посвятил не бумажкам.

Почему? Почему, прожив столько лет с мужем, уважая его, она всё равно обращает внимание на других? Почему она чувствует себя брошенной? Чего ей не хватает? Может, она в юности не перебесилась? Не «наигралась»… Но сейчас ей это всё не надо. Ей сорок пять лет! Какие увлечения? Какие мужчины? Дом-работа-дача. Всё. Да, в юности у неё был только один человек. О… Только не это. Вот ещё ту историю не хватало вспоминать!!!!! Екатерина Сергеевна в панике схватилась за ручку, чтобы заполнить историю болезни. Но неожиданно услышала совсем рядом:

- Что случилось?

Оказывается, профессор уже стоял рядом. Его искреннее сочувствие было тем более тяжелым. Но он ещё погладил её по голове и тихонько добавил:

- Девочка моя…

Екатерина Сергеевна опустила голову на руки и расплакалась…

Девочка моя.

Последний аккорд прозвучал диссонансом. Катя отложила альт. Всё равно мысли не задерживались ни на мелодии, ни на технике, ни на звуке. Внимание по-прежнему целиком устремлялось к минутной стрелке. Ещё час… И как раз бы позаниматься перед конкурсом.

Резкий звонок телефона. Сердце бешено заколотилось. Уже?!

- Да?

- Привет!

С закрытыми глазами, подавив вздох разочарования, ответила как можно доброжелательнее:

- Привет, Игорь!

Ну, что вот такое… Хотя опять же – время пройдёт. Взгляд на часы – секундная стрелка обежала ещё полкруга… Ничего не значащий разговор. Ещё четыре минуты. Вечером? Да, свободна. Да, можно зайти. Да, если хочешь, пойдём и в кафе…

Да ничего не хочу сама! С тобой – по крайней мере. Но это уже не в телефонную трубку. Это просто внутренний крик. Задавленный очень прагматичной мыслью: Игорь ей нужен. Как зримый «ухажёр». Как человек, которого можно показать родителям, чтобы притупить их бдительность. Как причина внезапных отлучек…

«Хорошо. …Как у тебя дела? ...Что с практикой? …Через месяц? …Жаль…»

Раздражение нарастало. Катя до боли сжала кулаки… Зато ещё три минуты прошло…

Завершив разговор и бросив трубку, девушка схватилась за инструмент. Гневная музыка разнеслась по квартире. Стремительные, жёсткие двойные ноты сменялись  такими же обличающими аккордами. Затем темп стал замедляться, уходила агрессивность. Полностью выплеснув раздражение и боль в давно забытой мелодии, Катя заплакала…

…- Ты плакала, котёнок? Из-за меня?

Ласковые, мозолистые руки. И огорчённый взгляд. Так хотелось забыться, отрешиться от всего. Только нежность, только прикосновения…

- Нет-нет, Олег Сергеевич. Не из-за вас. Я сама глупая.

Сорокалетний мужчина легко поднял девушку на руки, прижал к себе, покрывая поцелуями лицо. Потом прошёл в комнату, опустился на диван, не размыкая рук. В его касаниях и поцелуях в первую очередь была забота, бережность. И это сводило с ума. Куда там девятнадцатилетним ровесникам с их неумелой и настырной пылкостью до зрелого мужчины, знающего чего он хочет и как очаровать юную девушку!

На разговоры уже не было ни сил, ни желания.

- Я люблю тебя, девочка моя! Только тебя. Всю жизнь мечтал именно о тебе…

И комплименты были приятны. Несомненно, сейчас он полностью верил своим словам.

- Олег Сергеевич…

- Радость моя! Сколько ж можно?

Улыбаясь, он ласково провёл по обнажённому телу:

- Неужели до сих пор ты не можешь решиться на «ты» и на имя?

Катя уткнулась лицом в сгиб его руки и тихонько помотала головой. Олег взъерошил рассыпавшиеся волосы, поцеловал в затылок:

- И всё-таки… Скажи.

Она прошептала что-то, смущаясь и млея одновременно. Он развернул её лицом:

- Повтори!

Сначала Катя пыталась избежать его взгляда. Но не смогла. Эти чёрные, полные страсти и уверенности глаза не отпускали. Глядя в них, цепляясь, словно за поручень перед прыжком, она шёпотом повторила:

- Олег…

Приезжая с вахты, Олег всегда старался восполнить потребность в общении, скованную очень узким коллективом коллег-вахтовиков в течение месяца. Ему требовались компании, шум, праздник… Алёна в первые два-три дня с радостью его поддерживала, а потом начинала вздыхать, отговаривать, оставалась в итоге дома… В этой компании они уже бывали неоднократно, но сегодня собрались у другой пары. Шум, танцы, вино… И Катя. Дочь хозяев. Они говорили о ней раньше. Дочка училась в музыкальном колледже по классу альта, выступала, готовилась через год поступать в консерваторию. Но увидел он её впервые. Она пришла поздно. Когда уже и выпито, и спето было много. Их представили. Ясный, добрый взгляд. Тепло и нежность. Просто так. Ко всем вокруг. Открытость миру. Хрупкая фигурка. Доверие к присутствующим людям – она их знает с раннего детства. И к нему – раз он с ними. А вот это не следовало…

Она танцевала со всеми. И с ним. Олег терял голову. Пытался сдержать себя – дочь друзей, на двадцать лет младше. У него могли быть дети такого возраста. Но это не помогало. Катя притягивала его. Осторожно приобняв её в танце, опасался чем-либо напугать. Чтобы не сосредоточиться на желании поцеловать, начал расспрашивать. Она готовилась к зачётам. Да, конечно, они через месяц – после Нового года. Но работы много, а в конце декабря – концерт с оркестром колледжа. Ей солировать. Как интересно! Правда? Вы любите музыку? Обожаю. (Да, наверное. Никогда не слышал классики, но это мелочи.) Хотите, я пригласительный вам передам через родителей? Обязательно.

Олег был готов даже в библиотеке с ней сидеть. Хотя в библиотеке – это не так страшно, как концерт. Читать он любил и читал много. Особенно на вахтах. Чем ещё занять себя вечерами? Не спиваться же.

Она ушла к себе раньше, чем все разошлись. Поцеловала отца… Олег не спускал глаз. И едва заставил себя покинуть эту квартиру.

Жена спала. Не встретила. Когда ложился, вздохнула с упрёком, но ничего не сказала. Он понимал её умом – ей вставать, как обычно, в половине шестого. Но он приехал на месяц после работы, чтобы отдохнуть. А потом опять вкалывать. Ему хотелось сейчас лёгкости, праздника. А Алёна то просила порядок навести, то к детям на собрание. Пацаны отвыкали от него за этот месяц. Сначала, конечно, радовались, а потом раздражаться начинали на его вопросы, на попытки воспитания. И Олег старался не вмешиваться. А от этого оказывался никому особо и не нужным. Так, приехал погостить. Иногда ему вообще казалось, что они только и ждут все, когда он снова уедет.

Утром все разошлись. Олег встал поздно. Но его словно ждал кто-то. Особенно тщательно привёл себя в порядок перед выходом на улицу… Они жили недалеко. По вчерашним словам Кати, он понял, что она в первой половине дня дома. Ему захотелось увидеть её. Посмотреть. Поговорить. Хотя кого он обманывает? Он увлёкся ею. И не разговоры здесь главное. Не решался зайти в подъезд долго. Пока не замёрз. Предлог придумал с утра ещё – потерял перчатки, хотел узнать, не здесь ли оставил…

Катя открыла быстро, радостно улыбнулась: «А родители на работе». Заготовленный текст про перчатки. Пригласила зайти, пока она смотрит. Нет, ничего нет. Вы замёрзли? Да, очень. Будете чай?

Ещё бы!

Они выпили чай. Вдвоём. Глядя, как Катя порхает по кухне, Олег всё больше очаровывался этой девушкой. Потом разговор перешёл на книги – она тоже любила читать. Слово за слово – могу показать новое издание. Они у неё в комнате…

…Катя действительно поверила, что он зашёл за перчатками. Так же искренне поверила, что он надеялся застать дома отца. Да, понятно, у него другой ритм работы, вот он и не подумал. Искренне предложила согреться чаем…

Только через несколько лет ей в голову придёт мысль, что Олег пришёл именно к ней, именно в тот момент, когда никого не было и не могло быть дома.

А пока ей было очень интересно разговаривать о книгах, которые сейчас стали появляться в свободной продаже. И книги стали более разнообразные. Какой интересный человек! Как много читал! Ему  можно похвастаться недавно купленными книгами…

Они и рассматривали такую новинку, когда он осторожно обнял её за талию и притянул к себе. Она на мгновение замерла. Но не вырвалась. Лёгкий поцелуй в щёку.

Олег Сергеевич отстранился, снова что-то спросил о книгах…

…Что это было? Как будто не произошло ничего. Как реагировать? А надо? Может, он просто приобнял и поцеловал, по-отечески… Может…

Олег Сергеевич ухаживал красиво. Цветы, нежные слова. Даже сомнения, которые он озвучивал – возраст, жена, - делали его в Катиных глазах ещё глубже и интереснее. Он был на концерте. После него дождался её с шикарным букетом.

Только одно отравляло полное ощущение полёта – таинственность встреч, просьба молчать о нём с родителями и подругами. Он говорил, что всё решит с семьёй. Но постепенно, там же сыновья. Рассказывал о них, убеждал, что она обязательно с ними подружится. Она верила, восхищалась и влюблялась. И полюбила.

Уезжать ему надо было третьего января. А Новый год они встретили вдвоём. Катя отпросилась в студенческую компанию. Что Олег Сергеевич сказал жене, она не допытывалась. Но, позабыв о курантах в полночь, они наконец-то стали близки… Месяц без него, пока он был на вахте, к счастью, был занят зачётами и экзаменами. А потом он приехал. Не сказав семье, что уже в городе, Олег Сергеевич позвонил Кате. И она тут же примчалась к нему – друг, который уехал на вахту, оставил ключи от своей квартиры.

Поворотным моментом спустя несколько месяцев стал услышанный Катей разговор мамы с подругой по телефону. Она не сразу поняла, что речь шла о семье Олега.

-…Да кто ж вот знает, что за женщина. …Понятно, он приезжает отдохнуть, а дома-то жизнь не останавливается с его приездом. Не могут все вокруг него танцевать. …Алёна правильно делает, что молчит. …Кризис. …Да не уйдёт он никогда. Тут всё выстроено, квартира, жена. …Поиграется, успокоится. …Наверное, молоденькая. Взрослая женщина уже давно бы свои условия поставила. …Да, дети больше всех страдают.

Катя окаменела у себя в комнате. Иначе стали вспоминаться слова о жене, которые говорил Олег. Иначе увиделись некоторые поступки. Да, он и с ней вёл себя так, как будто есть только он. «Я здесь всего месяц, потом месяц без тебя. Неужели ты не можешь уйти с занятия?» Отменить репетицию, позаниматься потом… И она уходила, сбегала, откладывала. Он уехал вчера, провожала его Катя. Олег сказал, что жене было некогда. Сейчас закрались сомнения… А может, он просто не захотел, чтобы жена провожала. А мальчики? Какая дружба! Они просто возненавидят ту, которая разбила семью. Может, своего опыта и маловато у неё, но читала она много.

Мир рушился. Она не перестала любить Олега. Но пришло понимание, что она не может, не имеет права разрушать чужие жизни. Она-то одна, сама по себе. А за ним – семья, жена, дети.

В этом состоянии они в очередной раз встретились с Игорем. Катя была рассеянна, а Игорь, напротив, настойчив. И добился от неё поцелуя. А потом она разрыдалась, ощущая себя развратной женщиной. Любит одного, целуется с другим. Уводит мужчину из семьи. Игорь удивился такой реакции. Но Катя ничего не смогла объяснить. Когда Игорь, позвонив вечером, предложил дождаться её завтра после колледжа, резко порвала с ним. И, зная, что скоро позвонит Олег, ушла к подруге ночевать.

Самое страшное, самое сложное было в том, что рассказать об этой ситуации она не могла никому. Подруги были. Но не такие, чтобы можно было доверить не только свою тайну. Катя это понимала и предпочитала молчать. И сейчас решать надо было самой. Одной. Момент был идеальный – через неделю госэкзамены, а потом надо ехать поступать в консерваторию. А надо? И Катя задумалась – впервые в жизни – о том, действительно ли нужна ей профессия музыканта. Внезапно всё, что несколько лет ей говорили разные люди, пытаясь повернуть к менее «творческой» жизни, словно совершив скачок из количества в качество, стало видеться иначе… Приняв решение, Катя засела за учебники. Что угодно – лишь бы меньше думать. Она не отвечала на звонки Олега, жестоко рассудив, что если рвать – так рвать сразу. Полностью. Но не взять в руки пришедшее письмо не смогла.

Конверт лежал на столе уже несколько часов. Какое счастье, что почту достала она сама! Хотя бы не надо объясняться. Читать – не читать? Почти как «Быть или не быть»… Катя открыла конверт. Глаза наткнулись на первую строчку. Понимая, что если прочитает всё, то решимости может не хватить, она разорвала письмо на мелкие кусочки, завернула в старые газеты и выбросила в мусоропровод. Подальше. Но прочитанные слова так и крутились в мозгу, всплывая ласковым и отчаянным шёпотом из воспоминаний. «Девочка моя…»

Баба Яга.

- Только не это! Пожалуйста, Юрий Васильевич! Какая я «девочка»? Я уже давно Баба Яга.

Профессор улыбнулся. Неожиданные слёзы высохли. Екатерина Сергеевна быстро взяла себя в руки. Это ему понравилось. Он любил женщин. И он любил женщин, которые могут сами за себя отвечать. Он любил им помогать. С ними тем более ощущал свою силу. Какой интерес быть сильным рядом с заведомо слабой и зависимой женщиной?

Они сидели рядом. Когда Катюша расплакалась, он обнял её и увёл в дальний угол ординаторской, который не просматривался от дверей. Если кто-то войдёт к ней, будут лишние секунды среагировать и собраться.

-Знаешь, ты ещё действительно девочка. По сравнению со мной. Я на двадцать лет тебя старше. Если ты считаешь себя старой, глядя на наших интернов и девочек-сестричек, то представь, как это ощущать мне…

Как это часто бывало, его прорвавшаяся боль заставила Катю переключиться с собственных переживаний. Юрий Сергеевич выглядел значительно моложе своих лет. Да и отношение к миру у него было очень даже молодёжное. Он с энтузиазмом участвовал в разных студенческих авантюрах, и она знала, что студенты никогда не тяготились его присутствием в походах, на вечеринках. Но сейчас она видела его одиночество. Почти такое же, как её.

И вдруг она поняла, что её обнимают мужские руки, что она интересна ему не только как коллега.

Катя подняла глаза. Юрий Васильевич не отвёл взгляда. Осторожно и медленно наклонился к ней. Они целовались долго и упоённо. И даже никому в больнице не понадобился в этот час дежурный врач. Когда, задыхаясь, отстранились друг от друга, Юрий Васильевич начал:

- Катюша…

- Только, пожалуйста, не называйте меня девочкой!

Он рассмеялся. Он так и хотел её назвать. Но почему-то для неё это было неприемлемо.

- Почему?

- Я не хочу всё сначала!

Катя смотрела в глаза профессора. Как давно она вообще не смотрела мужчинам в глаза! Опасалась. Чего? Контакта? Близости?

А сейчас смотрела и словно снова погружалась в юность, потому что была права – глаза в глаза возникает такая близость, которую не разорвать. И эта близость возникала сейчас между ними. Катя не знала, не думала пока, к чему это может привести и приведёт ли, но вдруг ощутила, что этому человеку она небезразлична. Ему действительно интересно, почему так болезненны эти слова, ему интересна её жизнь и её предпочтения. Но и ей было важно понять этого мужчину, почему-то впервые за много лет захотелось душевной близости…

Двое.

Нет, он не остался в отделении. Они долго молча сидели рядом, иногда целовались. И только. Потом Екатерина Сергеевна пошла по отделениям больницы с вечерним обходом. Юрий Васильевич дописывал конспект. Закончил незадолго до её возвращения.

Вернувшись в ординаторскую, Катя подошла к нему. Юрий Васильевич встал, обнял её. Она уткнулась ему в плечо.

- Нам надо подумать обоим, - сказал он. – А это невозможно делать рядом друг с другом. Я поеду, ты останешься. И хорошо, наверное, что ты сегодня дежуришь. Никто не будет отвлекать от мыслей.

Профессор улыбнулся. Ещё раз поцеловал Катю. Собрался и ушёл. Всё это время Екатерина Сергеевна просто молча стояла и смотрела на него.

…Он не курил почти десять лет. И если бы не обнаружил в квартире оставленную кем-то пачку, то и не стал бы. Но сейчас стоял у окна, выдыхая дым, и всматривался в ночь. Кто бы мог предположить, ЧТО он найдёт в этом городе! Кого… Он на самом деле не ощущал своего возраста. Поэтому и Катю воспринимал почти как сверстницу – такую же молодую, каким видел себя. Он предложил Кате подумать о происходящем. И не мог думать. Ему просто хотелось снова оказаться с ней рядом, ощутить её дыхание. А думать… Слишком о многом тогда надо думать, размышлять. Надо планировать. Надо определяться. Не хотелось…

 А утром был обычный будний день в отделении. Профессор пришёл в тот момент, когда его коллеги заканчивали утреннее чаепитие, и почти сразу ушёл на занятие к студентам. Ежедневные заботы владели и Екатериной Сергеевной. Вернувшись от статистов из главного корпуса, под вазой с цветами она увидела сложенный листочек – адрес. И одно слово – «Жду».

-…Объясни мне, пожалуйста, Катюша, почему ты тогда сказала: «Не хочу начинать сначала»?

В юности он никогда бы не задал такого вопроса. Вообще бы не задавал вопросов, оказавшись с женщиной наедине. Что тебе ещё надо? Вы вдвоём, она пришла сама. Чай попить? Ну, да… Но возраст. Но опыт. И Юрий не торопился. Ему важно было понять. А всё остальное. Это остальное.

Голова лежала на плече мужчины, а пальцы тихонько, словно тоже задумавшись, кружили то по его щеке, то по шее. Тяжело всю жизнь молчать. Пусть и давно отболела та история, но вслух Катя не проговаривала её ни одному человеку. Даже мужу. А тут…

Она глубоко вздохнула:

- Ты, правда, хочешь узнать?

Он прижал её к себе ещё теснее, вдыхая запах волос, дорожа этой близостью.

- Я очень хочу понять тебя.

И женщина заговорила.

Сейчас, спустя годы, это звучало, как тривиальный роман. Прожив его и пережив, отплакав в своё время и простив себя и Олега, Катя могла рассказать это спокойно, пытаясь анализировать происшедшее, признавая и принимая свою юность и свою любовь.

-…Я уехала в другой город, но поступила не в консерваторию. Знаешь, всё время учёбы в колледже я завидовала тем однокурсникам, которые учились в спецшколе – то есть при колледже. Их никто не напрягал особенно общеобразовательными предметами, они много играли, выступали, участвовали в конкурсах. И, конечно, они были впереди нас, тех, кто пришёл из обычных музыкальных школ. Но в тот момент я порадовалась, что меня заставляли учить и физику, и литературу, и английский, и всё остальное. Мне хватило тех полутора месяцев, чтобы подготовиться и поступить в медколледж. Не в институт. Тогда я не справилась бы с вузом. В медакадемию я поступила после колледжа. А с Олегом больше не виделась никогда. Года два назад случайно узнала, что всё-таки он развелся с женой. Но когда и почему? Не знаю. И не хочу.

- А муж?

Глаза в глаза. Близость и ответственность. А ответственность – это и откровенность тоже. Вот только Юрий не понял, почему внезапно Катя закусила губу. А она поняла, что вот сейчас не сможет промолчать. И это будет ещё страшнее.

-Катюша, прости. Мне не надо было напоминать. Я не хотел причинить боль.

Он покачивал её, пытаясь успокоить. Взрослую женщину. Вырастившую детей, создавшую семью. И молчавшую. Раз она заговорила, она не сможет скрыть и другую часть себя.

- Нет, Юра. Дело не в этом. Просто…

…Я по-разному пыталась преодолеть себя и свою любовь тогда. В первую очередь – учёба. Когда поняла, что для мыслей и воспоминаний время всё равно остаётся, пошла подрабатывать. Тем более, времена тогда были… Сам помнишь – весьма голодные. А в больнице много мужчин – и врачи, и пациенты. Как не позаигрывать с молоденькой девочкой? Я искала разные способы забыть. Этот был не лучший. Мы стали встречаться. А потом он исчез. А я оказалась беременна. Ни на минуту не задумывалась – это мой ребёнок. И только мой. Но можешь представить, как было сложно одной. Я долго от всех скрывала. С Ромой познакомились в компании. Мы просто нашли друг друга в нужный момент. Рома только что расстался с женщиной. Замужней. Странные отношения. Он её любил. Она, вроде, любила его, но и от мужа не хотела уходить. И он решил разорвать отношения, чтобы ей было легче. Сначала Рома просто помогал пару раз. Потом предложил жениться на мне, чтобы у ребёнка был отец. Никаких романтических чувств. Ни у меня, ни у него. Мне было плохо и трудно, ему больно. Ни мне, ни ему не нужны были чувства – оба их «наелись». Так и начали жить. И никому не говорили, что это не его ребёнок. А тем, кто нас знал раньше, придумали красивую историю, что просто я ему долго отказывала… Наташа полностью его дочь. Хотя отношения наши были платоническими.

- Долго?

- Два года. Потом… Молодость. Рядом близкий человек. Природа своё взяла. Так говорят? Природа взяла… И Миша родился. Но… Мы всегда как будто рядом жили. И живём. Мы друзья. Поддерживаем друг друга. Даже не ругаемся. Зачем? Мы же знаем, что нам нечего делить. Но рядом. Понимаешь?

Вот оно, отчаяние. Вот что мешает ей. Юрий слушал Катю, внимательно наблюдая за ней. И понимал, почему она никому не говорила правду о семье. Как в таком признаться? Сказать, что вся семья – это мираж? Но они всё-таки столько лет вместе. Юрий видел Романа, видел его отношение к жене. Он никогда бы не поверил в то, что рассказала Катя. Может, она не замечает… Всё так же обнимая её, он начал снова целовать, пытаясь заглушить произнесённое, когда спросила Катя:

- А жена?

А это уже полоснуло его. Но и он не мог промолчать.

- Жена моя – твоя ровесница. Юной девушкой за меня замуж вышла. Видимо, как и ты, много в юности не пережила. А сейчас влюбилась… Или это ей кажется. Устала от меня. Я уехал специально. Она не подозревает, что я знаю о её любви. А я не хотел слышать обман. Пусть год поживёт так, как ей сейчас хочется. Если это действительно любовь…

Профессор замер. Отпустит? Не будет бороться? И снова вопрос: правильно ли он сделал, уехав в такой момент от любимой женщины. Он смотрел на Катю и понимал, именно сейчас понимал, что сам отказался от своей жены. Не помог ей в сложную минуту. Его просто нет сейчас рядом…

Они смотрели друг другу в глаза. И какое-то новое понимание рождалось в них. Как будто боль и одиночество, встретившись, начали разрушаться, проявляя то, что каждый из них не видел и не понимал, замкнувшись в себе, в собственных чувствах. Он видел в её глазах отчаяние собственной жены, одиночество и растерянность, свою неправоту. А она в глазах мужчины увидела взгляд мужа – его терпение, принятие, его многолетнее ожидание. Рядом? Вместе… Она отстранилась, не отрывая взгляда:

- Спасибо, коллега.

Он проводил её к двери, радуясь своей неторопливости и вовремя прозвучавшим вопросам. Обнял и поцеловал, как собственную дочь:

- Будьте счастливы, коллега.

И шёпотом добавил: «Девочка моя…»  Но Катя его уже не услышала.

Май, 2020.

©

Моя благодарность за иллюстрации и их идеи Северухиной Дарье, Гукасян Армануш, Вахрушевой Виктории.